Испанская дивизия – союзник Третьего рейха. 1941-1945 гг.

Долгая дорога до России

Последняя крупная война, в которой принимала учас­тие Испания, закончилась для нее поражением от США. В 1898 г. она потеряла Филиппины, Кубу и остров Гуам. В двух морских сражениях: недалеко от Филиппинских островов и в бухте Сантьяго у берегов Кубы — испанские эскадры были полностью уничтожены. Рассказывают, что командующий одной из них, адмирал Монтахо, воскликнул: «Испания предпочитает честь без кораблей кораблям без чести!» На практике испанцы не только лишились кораблей, но и осознали, что некогда великая Испанская империя осталась в прошлом.

Поражение в этой войне стало болезненным ударом по испанскому национальному самолюбию. Потеря колоний оказалась убедительным подтверждением экономической и политической отсталости страны. Появилось немало людей, мечтающих кардинально изменить свою родину. Они называли себя «поколение 1898 года».

Важной вехой в развитии государства стала Первая мировая война, в которой Испания заняла весьма выгодную для своей экономики позицию нейтралитета. Сражалась почти вся Европа, а за Пиренеями шла мирная жизнь. При этом оба воюющих лагеря крайне нуждались в испанском сырье и товарах. Однако кратковременный экономический подъем военных лет не мог разрешить глубоких социальных противоречий в стране.

Все это нашло отражение в расстановке политических сил. За годы войны Испания превратилась из весьма консервативной конституционной монархии в государство, в котором реальная политическая власть сосредоточилась в руках крупных предпринимателей. В то же время быстро усиливали свое влияние республиканцы. Единства среди них не было, но число их быстро росло.

Взаимная непримиримость охватывала Испанию снизу до­верху: монархические партии, рабочие организации, где борьба между со­циалистами и анархистами довольно часто дохо­дила до острых схваток на собраниях; крестьян, верящих в бога и в короля, и широкие слои де­мократически настроенной интеллигенции, прекрасно видевшей главные беды страны, но лишенной возможности что-либо из­менить.

И снова на передний план политической борьбы выступили две традиционные силы Испании: армия и церковь. Армия в лице генералов рвалась к власти. Церковь, пытаясь идти в ногу со временем, устремлялась к земным делам — все активнее вмешивалась в светскую политику. Генералы видели себя спасителями нации. Армии и церкви предстояло сыграть огромную роль в надви­гающихся острых социальных конфликтах. Они к этому готовились.

В 1916–1917 гг. в испанской армии возникла густая сеть так называемых «военных хунт», или «хунт обороны», объеди­нявших большинство офицеров разных родов войск. Через эти хунты и шла подготовка многочисленного офицерского корпуса к выполнению своей «национальной» и «патриотической» мис­сии — борьбе против беспорядков и рабочих забастовок в защи­ту монархии. Военные хунты отражали стремление испанских генералов ликвидировать остроту политической обстановки в стране антиконституционными методами — путем военной дикта­туры¹. Для повышения авторитета военных и монархии была крайне необходима «маленькая победоносная война».

Испанское правительство решило активизировать военные действия в Марокко. Наиболее воинственно настроенные генералы вместе с королем стояли за быстрые и решительные действия в Северной Африке. Этим и объясняется предпринятое генералом Ф. Сильвестре летом 1921 г. наступле­ние в глубь Рифской области. 15-тысячный корпус испанской армии неожиданно обрушился на рифские племена, возглавляе­мые вождем Абд аль-Керимом.

Испанские войска встретились с яростным сопротивлением рифов и 21 июля потерпели поражение под Аннуалом. На поле битвы остались тысячи убитых и раненых, 700 солдат и офице­ров были взяты в плен. Испанские войска были вынуждены отступить. При отступлении погиб и генерал Сильвестре. Поражение при Аннуале ошеломило страну и вызвало бурю протестов. Неудача в колониальной войне свидетельствовала о слабости властей, о коррупции в ближайшем окружении короля, о низких боевых качествах испанской армии, о без­дарности ее генералов².

Как эти события в Северной Африке напоминают ситуацию, сложившуюся в России после Русско-японской войны 1904–1905 гг.! Нам ведь тоже тогда казалось, что заведомо слабый враг будет быстро и легко разбит. Во многом в результате поражения в этой войне Российская империя была ввергнута в хаос первой русской революции. Нечто похожее происходило и в Испании, хотя последняя и выиграла войну.

Самые широкие слои населения требовали покончить с войной. Антимилитаристское движение охватило всю страну. Демонстра­ции протеста против войны проходили почти во всех городах и селах Испании. С огромными потерями война была закончена лишь к середине 1926 г. Воинской славы Испании она не прибавила, разве что сделала известными некоторых офицеров. Так, полковник Франсиско Франко в свои 33 года стал самым молодым генералом в стране.

Нестабильная экономическая и политическая ситуация привела к свержению монархии, установлению республики, а затем к кровопролитной гражданской войне 1936–1939 гг. В ней погибло 450 000 человек, более 600 000 эмигрировали. Пришедшие к власти фалангисты получили страну, разоренную войной.

Победа франкистов во многом была обеспечена поддержкой из-за рубежа: от нацистской Германии и фашистской Италии. Адольф Гитлер рассчитывал, что Испания, во-первых, вернет долг чести, выступив в войне на стороне Берлина, а во-вторых, не откажется от передела мира в свою пользу. Однако Франко так не думал. Он отлично осознавал, что его страна просто не выдержит еще одной крупномасштабной войны. Поэтому, когда началась Вторая мировая война, Испания приняла декларацию о нейтралитете (5 сентября 1939 г.). 13 июня 1940 г. она была объявлена «невоюющей страной». Гитлера это не устраивало.

19 июня 1940 г., разъясняя свои намерения, правительство Испании на­правило Германии меморандум, в котором обещало вступить в войну в будущем, «если в этом воз­никнет необходимость». Франкисты уточняли, что в качестве платы за такой шаг хотели бы получить Гибралтар, Французское Марокко и часть Алжира. В то же время Мадрид не брал на себя обязательства начать боевые действия немедленно³.

Чтобы получить согласие франкистов на проход своих войск через испанскую территорию, германское руковод­ство пригласило в Берлин министра внутренних дел Испании Серрано Суньера. Однако Гитлер и Риббентроп не получили от него четкого ответа на вопрос, чем же конкретно франкистская Испания мо­жет помочь державам «оси» в начавшейся войне. Разозленный министр иностранных дел Германии назвал территориальные притязания Испании «нереальными». Гитлеровцы предъявили испанскому гостю счет на оплату испан­ского военного долга Германии, который, по их утвержде­нию, достигал 378 миллионов рейхсмарок⁴.

Вот как описывает эту часть переговоров генерал Франц Гальдер: «Фюрер поднял вопрос об уплате Испанией долгов, которые она сделала в период гражданской войны (1936–1939 гг.). Суньер ответил, что испанцам непонятно подобное сме­шение идеализма и материализма, что фюрер ведет себя, как мелкий еврейский торгаш»⁵.

Несмотря на все эти заявления, Франко начал торговаться с Гитлером об условиях, при которых Испания готова стать военным союзником Третьего рейха. Однако определенные имперские амбиции Мадрида при весьма неразвитой экономике страны, разрушенной гражданской войной, не устраивали Берлин.

23 октября 1940 г. в Эндайе, недалеко от испано-французской границы, состоялась единственная встреча Гитлера и Франко. Переводчик Гитлера Пауль Шмидт так описывает поведение испанского каудильо: «Сникли большие надежды Гитлера, почти наверняка предполагавшие и завоевание Великобритании. Франко придерживался мнения, что Англию можно завоевать, но тогда британское правительство и военно-морской флот продолжат войну из Канады при поддержке Америки.

По мере того как Франко излагал эти замечания спокойным мягким голосом, своей монотонной напевностью, напоминавшей призыв муэдзина к молитве, Гитлер становился все более беспокойным, беседа явно действовала ему на нервы»⁶.

Высокие стороны так, по сути своей, ничего не решили. Пауль Шмидт позднее вспоминал: «Кипя от ярости, Риббентроп поехал со мной на машине в Бордо, где находился ближайший аэродром…

Всю дорогу Риббентроп поносил иезуита Суньера и неблагодарного труса Франко, который обязан нам всем, а теперь не хочет присоединиться к нам. Подпрыгивания машины на ухабах, казалось, еще сильнее усиливали его досаду»⁷.

Но окончательный разрыв с нацистской Германией в планы Франко не входил, тем более что в начальный период Второй мировой войны события складывались для Берлина весьма благоприятно. Практически вся Европа была или покорена Третьим рейхом и его сателлитами, или находилась с Германией в союзнических отношениях. Летом 1941 г., после нападения Германии на Советский Союз, в испано-германских отношени­ях как будто вновь возродилась утерянная теплота. Испанская пресса встретила события 22 июня 1941 г. восторженными статьями.

Уже с первых недель войны вместе с вермахтом сражались против Красной армии солдаты Финляндии, Венгрии, Румынии, Италии, Словакии. В частях СС воевали добровольцы из Норвегии, Дании, Франции, Бельгии. Гитлер в целом принял предложение министра пропаганды Геббельса объявить начинающуюся войну против СССР «походом народов Новой Европы против ига большевизма».

В Испании также с большой помпой началась вербовка добровольцев для войны с Советским Союзом. Но 24 июня Франц Гальдер с известной долей скепсиса записал в своем дневнике: «Испанский легион еще не известно, когда будет сформирован и переброшен. Вооружение его нам лучше всего взять на себя»⁸.

На восьмой день после нападения Германии на Советский Союз германский генеральный штаб начал подсчет сил своих союзников, которые должны были быть задействованы на Восточном фронте: «Испания намеревается направить в Россию один легион численностью 15 000 человек. Мы хотим перебросить его в Рембертув (Варшава) и здесь вооружить»⁹.

Уже в первые недели в формирующуюся дивизию было подано заявлений примерно втрое больше, чем это было нужно. В телеграмме от 4 июля 1941 г. германский поверенный в делах Геберлейн сообщил в Берлин: «На призыв к вербовке в Голубую дивизию откликнулось в 40 раз больше добровольцев, чем это было необходимо. Сегодня окончательный отбор проведут все штабы корпусов»¹⁰.

Единственным, что вызывало тогда серьезную озабоченность у германских официальных лиц, причастных к со­зданию Голубой дивизии, была политическая благона­дежность добровольцев. Вопрос об этом встал сразу же, как только дивизия начала передвижение на Восток через Германию и гитлеровцы смогли достаточно близко познакомиться с ней. В телеграмме от 20 августа гитлеровский дипломатический чиновник с тревогой сообщал из Берлина в Мадрид, что, по имеющимся сведениям, как во французские (пронацистские), так и в испанские добровольческие формирования пытаются проникнуть коммунисты с целью перехода к русским¹¹.

Да, безусловно, среди добровольцев были и бывшие республиканцы, противники режима Франко. Но считать первый призыв в Голубую дивизию «красным» ошибочно. Более того, вступающие в ряды добровольцев были в чем-то бóльшими фалангистами, чем сам каудильо.

Почти все добровольцы либо являлись членами фаланги, либо активно сочувствовали ее платформе, причем каждый из командиров имел заслуги перед этим движением.

Старые фалангисты, «эксальтатос» (экстремисты), с трудом мирились с франкистской умеренностью и требовали копировать германский и итальянский образцы госу­дарственности, но их поползновения к эскала­ции режима встречали серьезный отпор со стороны властей. В июне 1941 г. появилась возможность из­бавиться от тех, кто «не настрелялся» в годы гражданской войны, отправив их подальше.

Из множества заявлений от добровольцев выбирали те, авторы которых считались наиболее беспокойными элементами, требовавшими бесконечно свершать революцию. Таким при­мером являются фалангисты-утописты с поэтическими талантами — Дионисио Ридруэхо и Агустин де Фокса. Их приняли в дивизию как будущих певцов многочисленных побед фалангистов «в мрачной стране большевизма». За поэта­ми последовали 6 госсоветников и 7 гражданских губернаторов, государственное творчество которых, видимо, не очень удовлетворяло Франко. Положитель­ные решения принимались по заявлениям от членов студенческих лиг фаланги и от представителей прочих перманентно ре­волюционных общественных организаций¹².

Возможность участия в войне нового союзника нацистской Германии была встречена в Советском Союзе весьма негативно. Необходимо было собрать про него максимум информации как военного, так и пропагандистского характера. 24 февраля 1942 г. член Президиума Исполкома Коминтерна Дмитрий Мануильский получил подробный отчет из Главного политического управления РККА. Он был составлен полковым комиссаром Михаилом Бурцевым, известным советским пропагандистом, на основании опросов перебежчиков, допросов пленных, захваченных трофейных документов, дневников, а также данных, полученных разведывательными органами¹³.

Документ под общим названием «Об испанской Голубой дивизии» включал в себя три раздела:

1. Формирование «Голубой дивизии».

2. Путь дивизии от Испании до Новгородского фронта.

3. «Голубая дивизия» на фронте¹⁴.

О первых днях Голубой дивизии рассказывалось следующее: «Через несколько дней после предательского нападения Германии на СССР министр иностранных дел Испании Серрано Суньер в речи, произнесенной с балкона здания национального комитета испанской фаланги на улице Алкала, 42 в Мадриде перед демонстрацией испанских студентов, призвал испанское юношество к борьбе против коммунизма, к защите святой религии, присоединению к всеобщему крестовому походу против большевизма»¹⁵.

В объявлениях о вербовке сообщалось, что с 27 июня по 2 июля будет производиться запись фалангистских добровольцев, «желающих сражаться против Советской России». Далее указывалось: «Записываться могут все члены фалангистской партии, желающие принять участие в славном крестовом походе. При записи предпочтение отдается:

1. Бывшим фронтовикам из националистической армии.

2. Бывшим пленным.

3. Товарищам-фалангистам, неопровержимо доказавшим свою преданность Испании.

Желательный возраст: 20–28 лет.

За добровольцами остается право на работу, выполняемую к моменту записи (зарплата будет в течение всей войны выдаваться семьям записавшихся). Кроме того, записавшиеся получат пособие на обмундирование, специальную ссуду, пособие на семью, а их родные — пенсию для вдов, сирот и т.д.

Конкретно это выражается в следующем:

а) 1000 песет выплачивается единовременно в момент записи в Голубую дивизию;

б) зарплата, которую они получали к моменту записи, а у безработных 7.30 песеты (жалованье легионеров), будет выплачиваться в Испании родственникам записавшихся»¹⁶.

Особое внимание уделялось денежному содержанию добровольцев. В докладе «Об испанской добровольческой, так называемой Голубой дивизии», предназначенном для советского руководства, об этом говорилось следующее: «Вознаграждение, выдаваемое германской армией добровольцам, таково (приводимые данные касаются рядового солдата и, разумеется, соответственно изменяются для унтер-офицеров и офицеров):

А. Жалованье военного времени — 60 марок в месяц холостякам и 90 женатым. Эти последние, кроме того, получают по 18 марок в месяц на каждого члена семьи моложе 17 лет. Жалованье это не выдается наличными, а заносится на текущий счет солдата или выплачивается членам его семьи по указанию добровольца. Сам доброволец не может по своему усмотрению распоряжаться этими деньгами на территории, занятой германской армией. Выдача жалованья родственникам добровольца наличными или в форме перевода на текущий счет будет совершаться в Испании.

Б. Полевая прибавка — 36 марок в месяц для рядового солдата. Эти деньги будут выплачиваться каждому солдату ежедекадно, и он может свободно расходовать их в любом пункте военных операций, в германской империи или в оккупированной зоне.

В. Фронтовая прибавка — одна марка в день на человека. Эти деньги выплачиваются только за те дни, которые данное лицо или воинская часть, к которой оно принадлежит, находится непосредственно в сфере военных операций»¹⁷.

Любопытно отметить, что в отношении выплаты военного жалованья испанский совет министров установил 10 октября 1941 г. следующие нормы: «…Поскольку принятое в германской армии нормальное жалованье запрещается расходовать в зонах военных операций и в оккупированных областях, оно выдается семьям добровольцев, к испанской дивизии эта мера относиться не может, так как германскую валюту запрещается вывозить из Германии точно так же, как испанскую из Испании. Для урегулирования этого вопроса принимаются следующие меры:

1. Испанское правительство выделяет сумму в песетах соответственную той, которая подлежит выплате испанцам из Голубой дивизии. Эта сумма, размер которой будет определен в порядке расчетов между Испанией и Германией через органы информации и связи, по приблизительным подсчетам составит 12,5 млн песет в месяц. Поскольку деньги родственникам добровольцев будут переводить испанские органы, вышеуказанная сумма должна быть передана им.

2. С другой стороны, германское правительство кредитует счет испанского правительства в германских марках на сумму, соответствующую приблизительно 12,5 млн песет…»¹⁸.

М. Бурцев отмечал важную роль средств массовой информации в деле формирования дивизии: «На следующий день испанская пресса начала усиленную кампанию за вербовку добровольцев, были организованы вербовочные участки по всей стране, даже на Балеарских и Канарских островах и в испанском Марокко. Для того чтобы привлечь больше добровольцев в дивизию, широко публиковались сводки и победные реляции германского командования об уничтожении Красной Армии и крахе большевизма»¹⁹.

Советских политработников особо интересовали причины, заставившие испанскую молодежь отправиться на Восточный фронт. Одной из них назывались деньги: «Добровольцам обещали выплатить единовременно 1000 песет, работавшим — сохранить их заработок, а безработным — выплачивать по 7½ песет в день. Кроме того, добровольцы должны были с начала кампании получать 60 марок в месяц»²⁰.

Признавалась особая роль фаланги в процессе вербовки: «Для обеспечения успеха вербовочной кампании была мобилизована организация фалангистов. Фаланга рассылала циркулярные письма всем организациям и частям регулярной армии, сообщая разверстку, сколько добровольцев должна выделить каждая организация фаланги и каждая воинская часть»²¹.

Одним из вопросов, который задавался испанским военнопленным в 1941 г., был вопрос о причине их появления в добровольческой дивизии. Понятно, что многие из них утверждали, что были зачислены в Голубую дивизию насильно: «Военнопленные испанцы рассказывают, что командир регулярной части собрал солдат в казармах и предлагал отправиться добровольцами с Голубой дивизией, но часто таких не оказывалось, и тогда командование части назначало добровольцев»²².

Военнопленный Рафаэль Наварро Мульос, 20 лет, рассказывает: «Я был в Кастельоне, одной из наиболее поздно завоеванных Франко провинций Испании, в ней мало было желающих вступить в Г. Д.. Тогда командир полка назначил несколько добровольцев, в том числе и меня»²³.

М. Бурцев этим утверждениям и верит, и не верит: «В июне 1940 года были мобилизованы в армию Франко призывники так называемой Красной зоны, т.е. бывшей республиканской территории. Если в июне 1940 года был мобилизован призыв 1936 года, то в 1941 году был призван ряд возрастов, включая также и призыв 1942 года.

Однако несомненно, что, за исключением отдельных возможных случаев принудительного направления в Г. Д., все солдаты являются добровольцами. Одни вступили для того, чтобы достигнуть высоких постов и наград (офицеры), другие — для завоевания себе славы и преимущественного положения (фалангисты), а третьи, их большинство, из-за денег — получение обещанных 1.000 песет и других сумм»²⁴.

В справке, предназначенной для руководителей Коминтерна, рассматривался вопрос, как случайный человек или человек, отрицательно относящийся к режиму Франко, может стать «добровольцем»: «По заявлению одних военнопленных, для поступления в Г. Д. требовались рекомендации местной фалангистской организации, по заявлению других — требовались рекомендации благонадежных фалангистскому режиму людей, по заявлению третьих — не требовалось никаких бумаг»²⁵.

Первый из перебежчиков, Антонио Пеламо Бланко, заявил, что он представил рекомендации от солдата — инвалида фалангистской армии и от одного знакомого, приверженца правых партий; другой, Эмилио Родриго, утверждал, что поступил в дивизию без всяких рекомендаций.

Для советских пропагандистов образца 1941 г. огромную роль играло социальное происхождение солдат противника. Недаром практически во всех листовках, адресованных немецким военнослужащим, а также союзникам Третьего рейха, напечатанных летом 1941 г., говорилось следующее: «Вы воюете против единственной страны социализма, в которой трудовой народ во время Октябрьской социалистической революции уничтожил власть капиталистов и помещиков»²⁶. Поэтому при анализе состава Голубой дивизии обращалось внимание на следующее: «В Мадриде было завербовано 3500–4000 человек, почти все они из столицы. Из них был сформирован полк Родриго, по имени командира. Большинство солдат, завербованных в Мадриде, являются фалангистами. Также среди испанских военнослужащих имеется много деклассированного элемента.

Любопытно отметить, что из пяти военнопленных из Мадрида двое являются стопроцентными фалангистами, а трое других являются деклассированным элементом. По профессии: один занимался подноской чемоданов за чаевые, другой — продажей зелени на улице, третий — чисткой обуви»²⁷.

В СССР была еще свежа память о гражданской войне на Пиренейском полуострове. В Главном политическом управлении Красной армии с удовлетворением отмечали: «Кроме того, один из перебежчиков заявил, что среди завербованных имеются также члены Испанской компартии и объединенной партии социалистической молодежи, которые поступили в дивизию с целью перейти к нам»²⁸.

Но участники с подобными убеждениями были скорее исключением из правил. В докладе отмечался достаточно большой процент профессиональных военных. «Полк Родриго, состоявший в основном из фалангистов, подвергся реорганизации в Германии, в Графенвере. Из него были образованы части противовоздушной обороны, связи, транспорта, интендантской службы и другие. В Севилье был организован другой полк дивизии из завербованных в Андалузии, Острамадуре (Так в источнике. — Б.К.), Марокко и Канарских островах. Это был полк Эспарса. Почти все офицеры этого полка раньше служили в марокканских частях.

Характерным для этого полка является наличие большего числа молодых крестьян из Андалузии и Эстрамадуры (Так в источнике. — Б.К.). Это неграмотные или малограмотные солдаты 18–24 лет. Некоторые из них состояли в армии Франко во время гражданской войны, другие, более молодые, никогда не были в армии. Попавшие в плен солдаты 269 пехотного полка дают полную картину состава этого полка»²⁹.

В отчете М. Бурцева выделяется несколько причин, способствовавших формированию испанской дивизии: идеологические, карьерные, экономические. «В Бургосе был сформирован 262 полк Пиментель, составленный, в основном, из фалангистов, завербованных в Бургосе, Вальядолид, Авила, Сеговия (Так в источнике. — Б.К.) и среди Наваррских Рекетистов (фалангистов) из Галисии, Басконии и около 300 человек из Сантандера. Многие из них — молодые рабочие.

Один из перебежчиков рассказывает, что в связи с большим пожаром в Сантандере многие рабочие остались без крова и средств к жизни, что вынудило их поступить в дивизию»³⁰.

Неодинаково проходила вербовка в Голубую дивизию в различных районах Испании. Хуже всего было в Каталонии: «Третий полк 263-й Вьерна был сформирован в Валенсии из завербованных солдат из Леванта, Каталонии и Альмерии. Из того немногого, что известно об этом полку из показаний военнопленных, явствует, что фалангисты испытывали большие затруднения при формировании его, и его пришлось доукомплектовывать добровольцами из регулярных частей.

Наибольшие затруднения встретились в Барселоне. Здесь пришлось широко открыть двери для всех желающих и отказаться от рекомендаций. Можно пересчитать по пальцам добровольцев из Барселоны. В этом полку много фалангистов из Мурсии и Валенсии, т.к. этот полк мало находился на передовых линиях, его потери наименьшие и число пленных этого полка наименьшее.

Численный состав дивизии, по различным данным, колеб­лется от 18 до 20 тысяч человек. После формирования в четырех указанных городах в начале июня дивизия прошла небольшую военную подготовку, состоящую главным образом из маршировки, и 13–14 июля 1941 года погрузилась для выезда в Германию»³¹.

В целом советские политические органы рассчитывали на то, что антифашистская пропаганда, направленная на испанских солдат, будет весьма действенной: «Командиром дивизии является генерал Муньос Грандес. Несмотря на наличие в составе дивизии большого числа фалангистов из деклассированных элементов, в дивизии очень много сельскохозяйственных рабочих, очень молодых и политически неразвитых, привлеченных в дивизию обещаниями денежных премий и фалангистской пропагандой.

Среди фалангистов имеется значительная пропорция молодых служащих и студентов 17–22 лет, охваченных жаждой авантюризма. В связи с таким разношерстным составом трудно ожидать хорошей военной подготовки и политически крепкой воинской единицы»³².

Конечно, очень приятно выдавать желаемое за действительное. Но не в условиях войны. Когда у советских спецслужб накопился дополнительный материал о процессе формирования Голубой дивизии, был подготовлен еще один документ: «В результате опроса военнопленных и перебежчиков выяснилось, что порядок набора в дивизию представляется следующим: он производится в разных городах: Мадриде, Малаге, Севилье, Сантандере, Кадисе и т.д. Некоторые испанцы также называют пунктом формирования Бургос. Отбор производится довольно тщательно. Так, например, по показаниям Мариано де ля Торре Махалеро, на 100 человек его роты направлено было 30 человек, но из них только 14–15 отобрано в Голубую дивизию. Остальные возвращены в свои части (не брали близоруких, венериков и других больных).

Что касается добровольности набора, то, по словам этого же солдата, сначала сказали — идите, а потом заявили, что мы — добровольцы.

При вербовке солдатам и вновь набираемым заявили, что они идут вместе с немцами драться с большевиками, причем они придут на территорию, уже оккупированную, возьмут испанских детей, которых большевики мучают, пройдут парадом по Москве и вернутся»³³.

Сам процесс вербовки представлялся советской стороной в менее выгодном для нее свете: «Чтобы обеспечить успех вербовки, была мобилизована испанская фаланга. Руководство фаланги разослало всем организациям и воинским частям циркулярное письмо с указанием числа добровольцев, приходящихся на них по разверстке.

Однако если и были случаи насильственного зачисления в дивизию, они не меняют того факта, что большинство завербованных действительно являются добровольцами, в числе которых основное ядро составляют активные фалангисты (студенты буржуазного и мелкобуржуазного происхождения, сыновья землевладельцев, функционеров и бюрократов фаланги, чиновников из государственного аппарата, некоторое число аристократов и т.д.). По крайней мере, к таком выводу можно прийти на основании тех данных, которые имеются о вербовке»³⁴.

Во время вербовки в Голубую дивизию в каждом регионе страны была своя специфика: «В Мадриде завербовано было примерно 3.500 добровольцев, из коих был образован полк Родриго. (Так звали командовавшего этой воинской частью полковника). Почти все добровольцы происходили из столицы. Только ничтожное меньшинство составляли крестьяне из провинции.

Мадридские добровольцы — это в большинстве своем активные фалангисты (студенты, функционеры фаланги из фашистских массовых организаций, государственные чиновники, некоторые аристократы и т.д.). Командный состав в своей значительной части принадлежал к офицерам фалангистской милиции. Кроме того, в дивизию вошло некоторое число авантюристов и люмпен-пролетариев. Об этом дает представление состав военнопленных мадридцев. Из пятерых двое являются фалангистскими студентами, а остальные трое — это посыльный, чистильщик обуви и лотошник, торгующий вразнос фруктами.

В Севилье был сформирован полк Эспарса. Здесь среди добровольцев преобладают необразованные, культурно и политически отсталые люди. Имеется довольно значительное число неграмотных и малограмотных андалузских и эстремадурских крестьян 18–23 лет, многие из которых уже служили в армии Франко во время войны. Почти все офицеры служили в легионе и в марокканских колониальных войсках. В Малаге добровольцев, видимо, оказалось очень много. Один из пленных, фалангист, говорит, что там население остается красным и, чтобы набрать намеченное по разверстке число добровольцев, пришлось обратиться к армии.

В Бургосе сформировали полк Пиментель. Записались главным образом фалангисты.

В Валенсии сформировался полк Виерна. В этой обширной зоне еще труднее, чем в других, было набрать нужное число добровольцев, и недостающих пришлось завербовать из числа военнослужащих. Мало добровольцев дали Кастельон, Альбасете, Таррагона, Лерида и Аликанте. В своем большинстве они фашисты и авантюристы. Валенсия и Мурсия дали много добровольцев из числа студентов, сыновей землевладельцев и т.д., почти сплошь фашистов и кадров фаланги.

В Каталонии завербовано было мало каталонцев. Большинство записавшихся — это проживающие в Каталонии выходцы из других частей Испании.

В Барселоне как будто бы тоже не удалось собрать намеченное число добровольцев, так что пришлось записывать всех желающих»³⁵.

В предвоенном Советском Союзе было распространено убеждение, что любая война против первого в мире государства рабочих и крестьян обречена на провал. Это объяснялось классовой дружбой всех трудящихся Земли. Поэтому в отчетах всячески отмечались факты, подтверждающие эту теорию: «Имеются такие сведения о том, что гражданское население всячески выражало добровольцам свое неодобрение. Например, в Лериде им не продавали ни табака, ни продовольствия и оскорбляли их. Пленные подтверждают, что каталонцев, записавшихся в дивизию, можно перечесть по пальцам. В этом полку есть немало солдат из сыновей чинов гражданской гвардии. Что касается военнослужащих, то они принадлежат к тем, кто хотел сделать карьеру в армии»³⁶.

Документ заканчивался словами о том, что «всех имеющихся данных недостаточно, чтобы составить себе точное представление о дивизии, но приблизительно можно сказать следующее:

а) 50–60 % составляют фалангистские кадры и активные члены фаланги;

б) 20–23 % — это авантюристы, деклассированные элементы, а также унтер-офицеры и офицеры армии, желающие сделать карьеру;

в) 15–20 % составляют отсталые крестьяне и безработные, обманутые фалангистской пропагандой насчет легкой войны и записавшиеся в Голубую дивизию в поисках выхода из затруднительного экономического положения;

г) ничтожная часть добровольцев записалась с намерением перейти на сторону Красной армии, но число таких столь невелико, что установить его не представляется возможным. Большинство перешедших до сих пор на нашу сторону не помышляли об этом, пока не дали себе почувствовать тяжелые условия на фронте, пока не начались морозы и Красная армия не начала обрушивать мощные удары на противника.

Общее число солдат Голубой дивизии по доставленным нам сведениям определяется в 15–16 тысяч.

Об этом предварительном периоде формирования Голубой дивизии можно сделать следующий важный вывод: незначительное, минимальное участие представителей основных слоев испанского населения (рабочего класса и крестьянства). В дивизии совершенно не представлены рабочие крупной промышленности. Нет в ней также рабочих из других основных отраслей производства (металлистов из Басконии и Каталонии, горняков из Астурии, текстильщиков из Каталонии).

Не менее важно и отсутствие в дивизии представителей национальностей (каталонцев, басков, галисийцев). Как указывалось выше, в Барселоне были завербованы главным образом проживавшие там не каталонцы. По выражению пленных, каталонцев же можно было перечесть по пальцам. Очень немного было басков и галисийцев. Подавляющее большинство солдат Голубой дивизии — это кастильцы и андалузцы, а затем меньшее число наваррцев, валенсийцев и т.д.»³⁷.

В советских документах был весьма подробно рассмотрен долгий путь дивизии из Испании до «новгородского фронта»: «Этот период существования Голубой дивизии (14.07—15/20.10.1941 г.) распадается на три этапа:

1. Поездка из Испании в германский учебный лагерь — 4 дня.

2. Период обучения в германском лагере — 35 дней.

3. Переброска из германского лагеря на новгородский фронт — 53 дня»³⁸.

В процессе допросов военнопленных советское командование интересовали взаимоотношения испанцев с немцами, а также с народами покоренных гитлеровцами стран: «13–14.07. дивизия отправилась в Германию в испанском обмундировании и красных беретах, но без вооружения. На пути, еще в Испании, в одних пунктах дивизию встречали с оркестрами и приветствиями, в других — солдат наделяли подарками. Зато в дневниках некоторых добровольцев отмечено, какую холодную встречу им устроили, например, в Вальядолиде и Бургосе, где на станции никого не оказалось. Зато не было недостатка в таких отзывах в адрес добровольцев, что они — сумасшедшие или самоубийцы. Так, в Мадриде популярностью пользовалась поговорка: мы получим хлеб тогда, когда Голубая дивизия будет размолота в муку на русском фронте.

На франко-испанской границе дивизия была встречена плакатами: Германская армия приветствует Голубую дивизию. Но французское население встретило Г. Д. с заметной враждебностью. Один немецкий офицер во Франции сказал добровольцам: Эти французы продолжают держаться единого (народного) фронта. В некоторых местах население встретило проходившую дивизию поднятием вверх кулака (знак антифашистов. — Б.К.), на что испанские солдаты ответили ругательствами в адрес французов. В других местах дело доходило до скандалов. Французы бросали камни в дивизию, солдаты в ответ бросали пустые бутылки, стреляли из пистолетов в толпу и ранили нескольких французов»³⁹.

Первый контакт немцев и испанцев описывался весьма негативно: «13 июля дивизия прибыла в Графенвер (Бавария), прием был оказан сердечный, но он не носил помпезного характера, как ожидали некоторые добровольцы.

В Графенвере вся дивизия была подвергнута медосмотру. 150 человек были отправлены в Испанию как больные венерическими заболеваниями. В Графенвере начались разногласия и стычки между испанцами и немцами в пуб­личных домах и пивных.

Испанские сержанты изнасиловали нескольких немок. Ходили слухи, что их расстреляют, но потом об этом перестали говорить. 8 августа произошел ряд стычек между испанцами и немцами в пивных. В одной из пивных завязалась ссора. Немец, чтобы запугать гостей, замахнулся ножом и воткнул его в стол. Тогда испанец схватил пивную кружку и разбил ее об голову местного жителя. После этого испанцев вышвырнули из пивной.

Также регулярно возникали ссоры между сержантами и фалангистами, которых сержанты не любили»⁴⁰.

Но в целом испанцы достаточно быстро стали вполне боеспособным военным формированием. «Сразу же в